СТИХИ К СЫНУ



Ни к городу и ни к селу — 
Езжай, мой сын, в свою страну,  — 
В край — всем краям наоборот!  — 
Куда назад идти —  вперед
Идти, — особенно — тебе,
Руси не видывавшее

Дитя мое... Мое? Ее — 
Дитя! То самое былье,
Которым порастает быль.
Землицу, стершуюся в пыль,
Ужель ребенку в колыбель
Нести в трясущихся горстях:
"Русь — этот прах, чти — этот прах!"

От неиспытанных утрат — 
Иди — куда глаза глядят!
Всех стран — глаза, со всей земли — 
Глаза, и синие твои
Глаза, в которые гляжусь:
В глаза, глядящие на Русь.

Да не поклонимся словам!
Русь — прадедам, Россия — нам,
Вам — просветители пещер  — 
Призывное: СССР, -
Не менее во тьме небес
Призывное, чем: SOS.

Нас родина не позовет!
Езжай, мой сын, домой — вперед  — 
В свой край, в свой век, в свой час, — от нас
В Россию — вас, в Россию — масс,
В наш-час —  страну! в сей-час — страну!
В на-Марс — страну! в без-нас — страну!

Январь 1932




Наша совесть — не ваша совесть!
Полно! — Вольно! — О всем забыв,
Дети, сами пишите повесть
Дней своих и страстей своих.

Соляное семейство Лота  — 
Вот семейственный ваш альбом!
Дети! Сами сводите счеты
С выдаваемым за Содом — 

Градом. С братом своим не дравшись
Дело чисто твое, кудряш!
Ваш край, ваш век, ваш день, ваш час,
Наш грех, наш крест, наш спор, наш  — 

Гнев. В сиротские пелеринки
Облаченные отродясь  — 
Перестаньте справлять поминки
По Эдему, в котором вас

Не было! по плодам — и видом
Не видали! Поймите: слеп — 
Вас ведущий на панихиду
По народу, который хлеб

Ест, и вам его даст, — как скоро
Из Медона — да на Кубань.
Наша ссора — не ваша ссора!
Дети! Сами творите брань

Дней своих.

Январь 1932




Не быть тебе нулем
Из молодых — да вредным!
Ни медным королем,
Ни попросту — спортсмедным

Лбом, ни слепцом путей,
Коптителем кают,
Ни парой челюстей,
Которые жуют,  — 

В сём полагая цель.
Ибо в любую щель — 
Я — с моим ветром буйным!
Не быть тебе буржуем.

Ни галльским петухом,
Хвост заложившим в банке,
Ни томным женихом
Седой американки,  — 

Нет, ни одним из тех,
Дописанных, как лист,
Которым — только смех
Остался, только свист

Достался от отцов!
С той стороны весов
Я — с черноземным грузом!
Не быть тебе французом.

Но также — ни одним
Из нас, досадных внукам!
Кем будешь — Бог один...
Не будешь кем — порукой — 

Я, что в тебя — всю Русь
Вкачала — как насосом!
Бог видит — побожусь!  — 
Не будешь ты отбросом

Страны своей.

22 января 1932


РОДИНА

О неподатливый язык!
Чего бы попросту — мужик,
Пойми, певал и до меня:
 —  Россия, родина моя!

Но и с калужского холма
Мне открывалася она — 
Даль — тридевятая земля!
Чужбина, родина моя!

Даль, прирожденная, как боль,
Настолько родина и столь
Рок, что повсюду, через всю
Даль — всю ее с собой несу!

Даль, отдалившая мне близь,
Даль, говорящая: "Вернись
Домой!"
        Со всех — до горних звёзд
Меня снимающая мест!

Недаром, голубей воды,
Я далью обдавала лбы.

Ты! Сей руки своей лишусь, — 
Хоть двух! Губами подпишусь
На плахе: распрь моих земля — 
Гордыня, родина моя!

12 мая 1932


* * *

Закрыв глаза — раз иначе нельзя — 
(А иначе — нельзя!) закрыв глаза
На бывшее (чем топтанное травка  — 
Тем гуще лишь!), но ждущее — до завтра ж!
Не ждущее уже: смерть, у меня
Не ждущая до завтрашнего дня...

Так, опустив глубокую завесу,
Закрыв глаза, как занавес над пьесой:
Над местом, по которому — метла...
(А голова, как комната — светла!)
На голову свою — 
 —  да попросту — от света

Закрыв глаза, и не закрыв, а сжав  — 
Всем существом в ребро, в плечо, в рукав
 —  Как скрипачу вовек не разучиться!  — 
В знакомую, глубокую ключицу — 
В тот жаркий ключ, изустный и живой  — 
Что нам воды —  дороже —  ключевой.

Сентябрь 1932


* * *

Дом, с зеленою гущей:
Кущ зеленою кровью...
Где покончила — пуще
Чем с собою: с любовью.

14 июня 1932


ICI-HAUT*



Товарищи, как нравится
Вам в проходном дворе
Всеравенства — перст главенства:
 —  Заройте на горе!

В век распевай, как хочется
Нам — либо упраздним,
В век скопищ — одиночества
 — "Хочу лежать один" — 
Вздох...

----------------
* Здесь — в поднебесье (фр.).




Ветхозаветная тишина,
Сирой полыни крестик.
Похоронили поэта на
Самом высоком месте.

Так и во гробе еще — подъем
Он даровал — несущим.
...Стало быть, именно на своем
Месте, ему присущем.

Выше которого только вздох,
Мой из моей неволи.
Выше которого — только Бог!
Бог — и ни вещи боле.

Всечеловека среди высот
Вечных при каждом строе.
Как подобает поэта — под
Небом и над землею.

После России, где меньше он
Был, чем последний смазчик-
Равным в ряду — всех из ряда вон
Равенства — выходящих.

В гор ряду, в зорь ряду, в гнезд ряду,
Орльих, по всем утесам.
На пятьдесят, хоть, восьмом году — 
Стал рядовым, был способ!

Уединенный вошедший в круг
Горе? — Нет, радость в доме!
На сорок верст высоты вокруг
Солнечного да кроме

Лунного — ни одного лица,
Ибо соседей — нету.
Место откуплено до конца
Памяти и планеты.




В стране, которая — одна
Из всех звалась Господней,
Теперь меняют имена
Всяк, как ему сегодня

На ум или не-ум (потом
Решим!) взбредет. "Леонтьем
Крещеный — просит о таком-
то прозвище". — Извольте!

А впрочем, что ему с холма,
Как звать такую малость?
Я гору знаю, что сама
Переименовалась.

Среди казарм, и шахт, и школ:
Чтобы душа не билась! — 
Я гору знаю, что в престол
Души преобразилась.

В котлов и общего котла,
Всеобщей котловины
Век — гору знаю, что светла
Тем, что на ней единый

Спит — на отвесном пустыре
Над уровнем движенья.
Преображенье на горе?
Горы — преображенье.

Гора, как все была: стара,
Меж прочих не отметишь.
Днесь Вечной Памяти Гора,
Доколе солнце светит  — 

Вожатому — душ, а не масс!
Не двести лет, не двадцать,
Гора та — как бы ни звалась -
До веку будет зваться

Волошинской.

23 сентября 1932


(4)

 — "Переименовать!" Приказ — 
Одно, народный глас — другое.
Так, погребенья через час,
Пошла "Волошинскою горою"

Гора, названье Янычар
Носившая — четыре века.
А у почтительных татар:
 —  Гора Большого Человека.

22 мая 1935


(5)

Над вороным утесом — 
Белой зари рукав.
Ногу — уже с заносом
Бега — с трудом вкопав

В землю, смеясь, что первой
Встала, в зари венце — 
Макс! мне было — так верно
Ждать на твоем крыльце!

Позже, отвесным полднем,
Под колокольцы коз,
С всхолмья да на восхолмье,
С глыбы да на утес — 

По трехсаженным креслам:
 —  Тронам иных эпох!  — 
Макс! мне было — так лестно
Лезть за тобою — Бог

Знает куда! Да, виды
Видящим — путь скалист.
С глыбы на пирамиду,
С рыбы — на обелиск...

Ну, а потом, на плоской
Вышке — орлы вокруг — 
Макс! мне было — так просто
Есть у тебя из рук,

Божьих или медвежьих,
Опережавших "дай",
Рук неизменно-брежных,
За воспаленный край

Раны умевших браться
В веры сплошном луче.
Макс, мне было так братски
Спать на твоем плече!

(Горы... Себе на горе
Видится мне одно
Место: с него два моря
Были видны по дно

Бездны... два моря сразу!
Дщери иной поры,
Кто вам свои два глаза
Преподнесет с горы?)

...Только теперь, в подполье,
Вижу, когда потух
Свет — до чего мне вольно
Было в охвате двух

Рук твоих... В первых встречных
Царстве — о сам суди,
Макс, до чего мне вечно
Было в твоей груди!

==================

Пусть ни единой травки,
Площе, чем на столе — 
Макс! мне будет — так мягко
Спать на твоей скале!

28 сентября 1932


* * *

Никуда не уехали  — ты да я — 
Обернулись прорехами — все моря!
Совладельцам пятерки рваной — 
Океаны не по карману!

Нищеты вековечная сухомять!
Снова лето, как корку, всухую мять!
Обернулось нам море — мелью:
Наше лето — другие съели!

С жиру лопающиеся: жир — их "лоск",
Что не только что масло едят, а мозг
Наш — в поэмах, в сонатах, в сводах:
Людоеды в парижских модах!

Нами — лакомящиеся: франк — за вход.
О, урод, как водой туалетной — рот
Сполоснувший — бессмертной песней!
Будьте прокляты вы — за весь мой

Стыд: вам руку жать, когда зуд в горсти,
Пятью пальцами — да от всех пяти
Чувств — на память о чувствах добрых — 
Через все вам лицо — автограф!

Февраль 1932 — лето 1935

[
* * *

Темная сила!
Мpa-ремесло!
Скольких сгубило,
Как малых — спасло.

(1932)
]